Пионерский гамбит – 2

– Кстати, а куда делся Игорь, кто-нибудь знает? – спросил я, поставив ноги на дно. Если встану, мне будет чуть выше пояса. – Он тоже уехал, или все еще живет там на чердаке?

– Не знаю, – буркнул Мамонов и нахмурился. – Если вернется, ему придется рассказать матери, что наврал про экспедицию.

– Ну может у него совесть проснулась, мало ли, – я пожал плечами и встал. По пояс. Эх…

– А я слышал, что в этой реке когда-то жил конский волос, – сказал Марчуков, сидящий от воды дальше всех. – И если долго быть в воде, то он заползет тебе под ногти на ногах и будет медленно выжирать все внутренности!

– Олежа, оставь эти байки для новеньких, а? – хмыкнул я. – Ерунда это все!

– Ничего не ерунда! – Марчуков вскочил. – Мне дед рассказывал, он в этом лагере был еще до войны! У них в отряде был мальчик, который очень любил купаться, прямо из воды не вылезал. А ему все говорили, что нельзя, когда дождь, потому что черви выползают из нор и плывут в поисках добычи. И вот он как-то сбежал купаться во время тихого часа, а потом вылезает, а у него волос из-под ногтя торчит. Он потянул, волос оборвался. Ну, он подумал, что все, амба, червяк сдох и можно не бояться. А потом у него зверский аппетит проснулся. Он ел и ел. Доедал за всеми, кто оставлял что-то на тарелке, хлеб забирал с собой весь в палату. И все равно худел. А потом вообще умер. Его привезли в морг, разрезали живот, а у него там нет ни кишок, ни печени, только один большой клубок шевелящихся волос! И тут больницу сразу – бац! – и на карантин! Чтобы эпидемия не случилась. Конский волос там внутри больницы всех сожрал, но наружу выползти не смог. А больница так и стоит заброшенная.