Когда Алиса упала

Глаза у Лайонела уставшие, налитые кровью, он смотрит на молочник и снова на газету. Кэти наливает молоко – только слегка забелить кофе – и садится сама, отставив молоко в сторону.

– Сегодня молочник не приходил? – спрашивает Лайонел.

– Просто мы немного…

Она слегка кивает и кладет ладонь на мою руку. Рука у нее холодная, липкая от пота.

– Надеюсь, ты хорошо спала.

Как она может такое спрашивать? Тело ломит от того, что я тащила гроб, голова болит от бессонницы, от того, что я постоянно вспоминаю, как обмывала холодные руки Алисы. Мне удалось забыться, только когда солнце встало и окрасило верхушки деревьев, но Сирша забренчала кастрюлями на кухне, и я проснулась.

– Лучше не бывает.

Тоби переворачивает тост, прижимает его к тарелке и размазывает джем концентрическими кругами.

– Тоби, – говорит Кэти, забирая у мальчика тарелку, – люди голодают.

– Отдай ему тарелку, – говорит Лайонел, не поднимая глаз. Он отодвигает свою тарелку с полусъеденным тостом, к которому прилип засохший желток.

– Люди голодают, Лайонел.