Перевод с особого

Артем вдруг стремительно выбежал из комнаты. Настя пошептала Денису на ухо какие-то обнадеживающие слова, поблагодарила медиков, Игоря и вошла в комнату сына. Артем лежал на кровати и горько рыдал.

– Что с тобой, детка? – прижалась Настя лицом к его горячей, влажной голове. – Врач же сказал, что ногу спасли, мозг тоже… И мы можем его навестить, когда разрешат.

– Но мы не дали ему малину! – в отчаянии произнес Артем. – И булыжник был больше килограмма, и колено раздроблено, пусть даже частично. Как ходить с таким коленом? Мама, у меня, кажется, сейчас разорвется сердце.

Настя не могла найти слов, так она была потрясена. Вот тебе и аутист. Вот такая «социальная отстраненность». А тут особый и тонкий разум последовательно и напряженно пробивал дорогу к сердцу. К золотому сердечку, которое познало острую боль сострадания.

…Дениса накололи успокоительными для довольно долгой поездки. В палате он очень быстро уснул. Проснулся на рассвете как будто от окрика или удара. Он физически ощутил прикосновение чего-то мягкого и скользкого к щеке. Это прядь белых с золотистым оттенком волос Веры, жены. Это ее светло-голубые глаза выдернули его из ночного мрака, из стен больничного убежища. И с разных сторон звенит ее высокий и резкий голос: «Опять ты где-то шлялся! И опять во всем буду виновата только я! Ненавижу! Да чтоб ты сдох!»