Двести третий день зимы

Теперь в ледяной пещере проводили торжественные съезды Партии холода. И каждый ответственный гражданин мечтал хоть одним глазком увидеть эти промороженные стены. И мама ее мечтала. Надеялась, что однажды обязательно выстоит очередь и попадет внутрь. Расписание, однако, было мудреное: только в ранние часы, только по предварительной записи с получением одобрения на посещение.

– Мам, – не выдержала как-то Нюта очередного акта мечтаний. – Загляни в морозилку, увидишь то же самое. Я тебя, между прочим, могу в оранжерею института сводить.

– Что я в твоей оранжерее не видела? – оскорбилась мама.

«Цветов ты давно не видела. Листьев зеленых. Жизни, мам. Мы все очень давно не видели жизни», – конечно, этого Нюта не сказала вслух, промолчала, сменила тему.

А теперь шла, вспоминала и злилась. Не сильно, просто чтобы согреться.

– Твою ж… – вырвалось у Радионова, и Нюта тут же перестала мысленно костерить маму. – Ты только посмотри!..

Смотреть и правда было на что. Весь склон пещеры огораживала защитно-сигнальная лента. Красные ромбы мотались на ветру, заключая место происшествия в торжественную рамку. У дальнего края стояли люди в белом камуфляже. Яркий свет прожектора выхватывал из темноты снег, покрывающий склон. И сквозь этот снег – плотный, зашлифованный ветром, колючий даже на вид – проросло что-то немыслимое. Нюта сбилась с шага, присмотрелась, не доверяя глазам со слипшимися ресницами. Но рядом изумленно сопел Радионов. Двоим привидеться не могло.