Ермак. Война: Война. Интервенция. Революция

Здесь столкнулись с еще одной проблемой. Практически все толмачи, которые состояли на службе в крепости, были именно толмачами. Устную речь они еще хоть как-то переводили, но вот с письменностью у них дела были швах, можно сказать, вообще никак. Про дешифровку записей говорить было просто грустно.

Пришлось обращаться к профессору японской словесности Восточного института Евгению Спальвину, а тот не нашел ничего лучшего, как привлечь к расшифровке и переводу записей Наито, Исидзака и Иноути институтского лектора-японца Маэда Киецугу. Тот, правда, уже принял православие и отзывался на Захария Александровича, но исключительно, если к нему обращались на немецком или английском языке.

Этот молодой человек окончил немецкое отделение Токийской школы иностранных языков, знал немецкий и английские языки, а также имел опыт преподавания японского языка иностранцам. Профессор Спальвин как-то смог уговорить Маэда три года назад переехать из Токио во Владивосток.

Когда я об этом узнал, то мне хотелось кого-нибудь пристрелить. А точнее – уважаемого профессора Спальвина, причем восемь раз подряд. Тем более, к этому моменту уже выяснилось, что в спортивном зале института обучением студентов приемам джиу-джитсу занимается секретарь японского коммерческий агента во Владивостоке Судзуки Еносукэ, который, как оказалось, по совместительству является капитаном японского Генерального штаба. В общем, куда пальцем не ткни – попадешь в японского шпиона.