Повесть о любви и тьме

Короче говоря, мой дедушка, этот жених, которому не исполнилось и восемнадцати, влюбился снова – пылко, впадая в полное отчаяние и беспредельную тоску, влюбился прямо на палубе, или где-то на корме, или в таинственных лестничных переходах, влюбился в другую женщину, в одну из пассажирок, которая, насколько нам известно, тоже оказалась старше его лет на десять.

Но бабушка Шломит и помыслить не могла о том, чтобы отступиться от него: в тот же миг взяла она его “за ушко”, да покрепче, и не отпускала ни днем ни ночью, пока они вдвоем не вышли из канцелярии нью-йоркского раввина, поженившего их по законам Моисея и Израиля. (“«За ушко», – говорили у нас приглушенным игривым шепотом, – «за ушко» она тащила его всю дорогу, не отпуская его ухо до тех пор, пока не стали они под свадебный балдахин – хупу”. Но кое-кто говорил и так: “Что значит – пока не стали под хупу? Она его вообще никогда не отпускала. До самого ее последнего дня. А быть может, и некоторое время после того продолжала она держать его «за ушко», а иногда даже и дергать слегка”.)