Вдруг охотник выбегает

Соседи показали, что у Барановой ничего не украдено. «Все-то они в этой квартире друг о друге знают», – подумал Зайцев. «Такая ли она дружная, квартирка эта, тоже еще проверить надо». Он надавил пальцами на закрытые глаза: желтый электрический свет впился в висок. «Красная роза – эмблема любви». А когда открыл, поверх папки лежал опрятный листок и рядом со столом маячил Серафимов. Наверху листа было выведено четким семинарским почерком: «Заявление».

– Все, Сима, все заявления примем завтра. Сегодня – спать, – Зайцев поднялся. Стул под ним крякнул. – Что-то примяли меня эти сутки малость. Ничего уже не соображаю.

– Это мое заявление.

– Чего? – Зайцев напряг глаза: «…по собственному желанию». Снова глянул на Серафимова.

– Шутишь?

В полном соответствии с фамилией во внешности Серафимова было что-то пасхальное. Голубые глаза и нежный румянец, впрочем, обманывали. В бригаду Серафимов перевелся лет пять назад, в Ленинграде тогда еще на темных улицах звучали выстрелы, бандиты куражились вовсю. Сиживал Серафимов и в засадах, и под пули бандитские ходил.