Храм Темного предка

Новый лист. Пожелтевшее от времени письмо. Тот же витиеватый почерк. Катя читала внимательно.

Дорогой Саша! Пишу тебе при свете походного костра, глядя на дикие горы. От их красоты захватывает дух. Но я вспоминаю Москву, скучаю о доме. Как наш университет? Твои лекции? Как здоровье Наташи? Пишу кратко, мы торопимся рано утром отправить почту и ящики с образцами, необходимо их еще подготовить для транспортировки и пересылки. Неделю я провел на озере Иссык-Куль, изучая озерных птиц-эндемиков, без Павла. Он вместе с частью отряда Миши Погребецкого[11] отправлялся в краткий поход к долине Иныльчек на разведку местности. Нашего фотографа Юсуфа Шахрияра Погребецкий уговорил идти с ними – снять панораму местности, горы. Миша и его люди ищут удобные подходы к Хан-Тенгри. Погребецкий полностью сосредоточен на своей задаче – он собирается совершить восхождение на пик. Павел вернулся бодрый, а наш чудесный фотограф – донельзя несчастный, со стертыми до волдырей ногами. Юсуф – сын купца-фармацевта из бывшего Верного, он уйгур из богатого рода, привык к комфорту и прислуге. Еще в гимназии в Верном он пылко увлекся фотографией. Счастье выпало нам его повстречать и включить в состав нашей маленькой исследовательской группы. Он делает отличные снимки. Миша Погребецкий мне завидует: он и его товарищи снимают подготовку к восхождению исключительно сами. Но Юсуфа Шахрияра он у меня не переманит. Они все еще ищут удобные проходы в горы к озеру Мерцбахера, леднику через долину Иныльчек. Я оставался на озере Иссык-Куль вместе с младшим братом Юсуфа, мальчик в свои пятнадцать тоже весьма способный фотограф, как и брат, хотя он глухонемой от рождения. Я тщательно обдумывал дальнейшие действия. Наши пути с отрядом Погребецкого в скором времени разойдутся. Им к Небесной горе – наверх. Мы же изучаем птиц. У нас свои цели и задачи. Мы присоединились к отряду альпинистов из-за сопровождения красноармейцами. Вооруженная охрана солидная, потому что в окрестных горах снова объявился Дэв-хан. Он наводит ужас на местных жителей – киргизов, казахов и своих соплеменников-уйгуров. Местные распускают о нем множество нелепых слухов – якобы он потомок горного демона, а он активно поддерживает небылицы ради устрашения суеверного населения. В прошлом месяце отряд красноармейцев имел с ним стычки в горах. Но поймать Дэв-хана не удавалось никому. Китайцы охотятся за ним и в Синьцзяне, и по всему Китаю после убийства его отца. Мстя за того, Дэв-хан беспощаден к китайцам. Он грабит ювелиров, торговцев золотом, жемчугом и шелком, совершает налеты на почтовые станции, торговые караваны, магазины, лавки. По слухам, он несметно богат. Копит капитал для большой войны с Китаем ради независимости уйгуров. Что-то его постоянно заставляет переходить границу на нашу сторону, и не только преследующие его по пятам гоминьдановские войска. Местные утверждают – он хранит награбленное здесь, у нас, а не в Китае. Но все это досужие сплетни. Местные вообще при разговоре о Дэв-хане, потомке горного шайтана, крайне пугливы и уклончивы. И есть причина – за собой Дэв-хан оставляет сожженные деревни в Китае, а в наших горах жуткие обезображенные и обезглавленные трупы китайских кули… Я видел, Саша… До смерти не забуду. Дэв-хан предъявил отряду Погребецкого подобный знак, запрещая восхождение на Хан-Тенгри. Он поклоняется горе и считает Тянь-Шань по обе стороны границы своей вотчиной. Охранники-красноармейцы пойдут вместе с отрядом Погребецкого. Мы же с Павлом, если отделимся от них, останемся без военной защиты. Но какой прок грозному Дэв-хану убивать нас, ученых? Я не испытываю страха. Если встречусь с ним в горах, объясню цель нашего прибытия в его горы. Он, по слухам, не только садист и убийца, грабитель с большой дороги, но и просвещенный человек – учился в университете в Пекине…