Избушка на костях

Кашель – громкий, отчаянный, выворачивающий нутро наизнанку – заставил меня испуганно отпрянуть, а затем заплакать и потянуться к матушке. На ее бледном, покрывшемся испариной лице не было румянца. Ярким пятном выделялись лишь огромные глаза – зеленые, как у меня. Цвет листвы, как говорила матушка. Цвет колдовства – шепотом вторили в деревне.

– Мама, – позвала я, прижавшись к ее плечу, и, не получив ответа, окликнула уже громче: – Мама, матушка!

Тогда дыхание смерти впервые коснулось меня. Мимолетно, лениво, ведь она пришла не за мной. Мне почудился шум крыльев, в приоткрытую дверь залетел ветерок, бросил в лицо горстку листьев и исчез, унося с собой душу мамы.

Боль вгрызлась в сердце, как голодная собака в кость. Перед глазами все поплыло, я рухнула на пол, едва не налетев спиной на лавку у стола. Плохо помню, что было дальше. Вроде вышла во двор, кликнула отца, но вместо него показалась соседка. Наверное, она все поняла по моему лицу, потому что всплеснула руками и что-то крикнула. Я не услышала ни слова: мир звучал глухо, как бывает, когда с разбега прыгаешь в озеро и оказываешься под водой. Меня затопило то же ощущение потерянности и беспомощности: куда двигаться, в какую сторону грести? Что-то внутри меня, до этого лишь разгорающееся, полыхнуло, потребовало выхода, и я вдруг сорвалась с места.