Князь Федор. Куликовская сеча

Хотя…

Я с легким таким холодком обратил внимание – собственно говоря, только сейчас обратил! – на ременную петлю, переброшенную через правое плечо. Ременную петлю, зафиксированную на древке пики, висящей на правом плече – довольно-таки длинном древке, не менее трех с половиной метров… Ну а пики, потому как наконечник ее не очень длинный, узкий и граненый. Идеально подходит, чтобы прошить на скаку вражескую броню… Внизу, у «пятки» древка, вторая, узкая такая петелька – она накинута на носок сапога, вставленного в стремя. И тут же я концентрирую внимание и на чрезмерно длинных шпорах, и поножах, закрывающих голень с обеих сторон, словно железный цилиндр. Последние состоят из двух частей, соединенных между собой кожаными ремешками…

Ничего необычного для тяжеловооруженного русского всадника четырнадцатого века в период наивысшего «утяжеления» княжеских дружин? Как бы да… Но копье вот прям выбивает из колеи.

Ну, чтобы было понятно – таранный копейный удар хоть русских дружин, хоть рыцарских «конруа», хоть более поздних «крылатых» гусарских хоругвей наносился первым, максимум вторым рядом всадников. Почему? Ну а кого и как, спрашивается, будут таранить воины всех следующих позади рядов, если построение всадников достаточно плотное? Правильно, спины товарищей, ускакавших вперед… При этом копья в большинстве случаев ломаются при таране – польские гусары даже придумали делать их полыми наполовину и менять именно полую часть; этакая пика-конструктор.