Больница в Гоблинском переулке

Это была уже шестая на его памяти двоюродная племянница монны Озис из какой-то глуши, если можно представить себе глушь почище Свиного Копытца. Страстно желающая стать целителем.

– Она так хочет спасать жизни, быть полезной… – Посетительница продолжала заливаться соловьем.

А еще наверняка полагает, что, если упасть в обморок на руки целителю, это наверняка произведет на него неизгладимое впечатление. Что ж, в этом девушки были правы, впечатление они действительно оставили… неизгладимое.

– Похвальное стремление. – Ланс не сумел удержать ехидство в голосе. – Но при осмотре пациентов юная дева может увидеть что-нибудь неподобающее…

Последняя барышня решила грохнуться в обморок при виде мужского органа. Зрелище действительно было впечатляющим – уже взрослый парень подхватил свинку, и та дала осложнения на тестикулы.

– Девочка скоро будет здесь. – Монна Озис многозначительно улыбнулась. – Надеюсь, она вам понравится.

Комнатушка мне досталась препаршивая – в мансарде, под самой крышей. Скошенная стена, выходящая на улицу, сделалась влажной из-за дождя. Комнатка вмещала в себя узкую кровать, платяной шкаф, двери которого скрипели, точно души неупокоенных мертвецов, и стол, чья столешница хранила следы пребывания многих гостей. Судя по надписям, некоторые постояльцы использовали поверхность вместо записной книжки. «Кург – пять сереб.», «Горшки в таверну – 10 шт.», – гласили надписи, среди деловых записок попалась даже сентиментальная: «Жужа, ты разбила мне сердце!»