Джулия [1984]
Погрузившись в эти размышления, Джулия поймала себя на том, что бездумно глазеет на О’Брайена. Тот курсировал по цеху, экспромтом проводил беседы и задавал вопросы, приветливо улыбаясь всем и каждому. Работники, оказавшиеся на значительном расстоянии от него, с отсутствующим видом потупились. Они старательно уподоблялись производственным механизмам, и подчас весьма впечатляюще. Но чем ближе к О’Брайену, тем больше лиц с робкой надеждой поворачивалось в его сторону, как цветы поворачиваются вслед за солнцем. По знаку инспектора с десяток человек оставили свои рабочие места и стали в круг, ловя каждое слово. Понятно, что беседы члена внутренней партии всегда ставились выше производственных дел.
Со своей верхотуры Джулия больше всего поражалась зримому контрасту между О’Брайеном и его слушателями. Член внутренней партии, О’Брайен всегда носил плотный угольно-черный комбинезон из американской хлопковой ткани, причем явно индивидуального пошива, безупречно подогнанный по фигуре. На всех остальных – членах внешней партии – были комбинезоны из вискозы: либо в облипку, либо до смешного широченные. После одного рабочего дня вискоза вытягивалась на коленях, после двадцати дней мешки на коленях утолщались за счет постоянной штопки. Каждый комбинезон от частой стирки приобретал слегка отличный от прочих оттенок синего, а если ткань линяла неровно, то и пятнистую расцветку. Рослый, могучего телосложения, О’Брайен выделялся на фоне работников лито – или болезненно тщедушных, или, как нарочно, брюхастых. По неистребимой привычке робких все они сутулились, тогда как О’Брайен, этакий племенной бык, держался молодцевато. У стороннего наблюдателя возникало искушение приписать ему изрезанные шрамами костяшки пальцев и сломанный короткий нос, хотя в действительности у него не было ни одного изъяна. И потом, не стоило сбрасывать со счетов его обаяние: с мужчинами он общался как с закадычными друзьями, а каждой девушке внушал убежденность, будто она запала ему в душу. Вы, конечно, понимали, что это сплошная фальшь, а все-таки невольно проникались к нему симпатией.