Выжига, или Золотое руно судьбы

– Во-первых, – начал лейтенант, – руки мне развяжи. Во-вторых…

Но досказать не успел: на поляну, словно стая орангутанов с автоматами, ворвались эсэсовцы. Увидев это, Кшиштоф рявкнул: «Уче́кай!»[9], выставил перед собой автомат и, поднявшись с земли в полный рост, с криком «Дря́не фашисто́вские!»[10] дал по врагу длинную очередь.

Мазура два раза просить было не надо. Он перекатился под куст, подобрал ноги, поднялся и ломанулся сквозь чащу, как молодой лось. Разогнаться по-настоящему ему мешали связанные за спиной руки, бежал он хоть и в три погибели, но все равно быстро, резво.

– Дурак, вот дурак, – кусал он губы на бегу, пригибаясь и старясь не споткнуться о корни, торчавшие из земли. – Ну, дряни, ну, фашистовские, но зачем же помирать?! Зачем на рожон переть? Можно же было как-то по-умному, по-хитрому…

Но поздно, поздно уже было по-умному и по-хитрому. Не захотел Кшиштоф по-умному, захотел умереть в полный рост. Умереть как истинный сын Польши, умереть и забрать с собой на тот свет как можно больше врагов.