Морана

– Эм… Прямо совсем-совсем ничего?

Вновь отрицательно мотнув головой, Морозова раздраженно поморщилась и заправила под косынку непослушную прядку молочно-белых волос – на которую тут же уставилась троица ее бывших подружек. Рослая рыженькая девчонка, что выглядывала из-за левого плеча говорливой «предводительницы», с легким подозрением поинтересовалась:

– А чего молчишь?..

Справившись со своевольной прядкой, беляночка той же рукой прикоснулась к горлу и очень понятно изобразила, что ей-де, пока сложно говорить вслух – после чего вернула внимание к книге, лежавшей на ее коленях.

– Что читаешь?!

Медленно подняв глаза на настырных одногрупниц, сразу же залипнувших на их необычно-яркий фиолетовый цвет, любительница книг вежливо улыбнулась – и троица как-то разом почувствовала себя неуютно, вспомнив, что у них вообще-то куча дел в совсем других местах.

– Ну, мы пойдем. Ты это… Поправляйся!

За сентябрь похожие сцены повторились еще несколько раз – пока все одноклассники и просто любопытствующие не поняли несколько вещей. Во-первых, Морозова теперь крайне малоразговорчива и действительно никого не помнит – даже тех, по чьей вине едва не умерла. Во-вторых, ей ОЧЕНЬ не нравятся чужие прикосновения, из чего само собой выяснилось и третье: переход от спокойного состояния к агрессии у нее занимает неуловимо-короткое мгновение, и бьет она при этом на диво сильно и больно. К примеру, той старшекласснице, что решила полюбопытствовать необычным цветом ее глаз и ухватилась за лицо, заставляя его поднять вверх – она так саданула карандашом по руке, что тот сломался глубоко в мясе. Да и то, наткнувшись на косточку, а так имел все шансы пропороть ладонь насквозь. Короткое разбирательство в кабинете директрисы все прояснило (тем более что свидетелей хватало), к наказанию «для порядка» пятиклассница отнеслась с неподдельным равнодушием, поэтому неудивительно, что у ровесников Морозова получила стойкую репутацию отбитой на всю голову «психической», которую лучше обходить стороной. Ну а ближе к новому году, когда детско-подростковое сообщество постепенно разузнало, куда и в какие секции и кружки ее поназаписывала воспитательница Татьяна Васильна, то ее кличка закономерно сменилось на «Заучку», проиграв затем более наглядному прозвищу «Белая».