Пещера

– Я сегодня дома поработаю, спроси Раздолбежа… Можно я сегодня дома поработаю. Я ему… интервью расшифрую. Я заболела…

Лора вздохнула:

– Я перезвоню…

И перезвонила спустя минуту:

– Ладно, один день тебе, но чтобы все интервью, чтобы на завтра и чтобы материалы про Ковича… Болеутоляющее прими, Павла.

– Ага, – сказала Павла и повесила трубку.

Стефана заставила ее измерить температуру – хоть Павла и твердила хмуро, что никакой температуры у нее нет и быть не может, Стефана не успокоилась, пока показания сестры не были подтверждены показаниями термометра; опыт многочисленных болезней Митики приучил ее верить, что если нет температуры – значит, о серьезной болезни речи нет.

– Павла, ты сегодня дома? Я тогда малого в сад не поведу, дождь, и все равно уже опоздали… Ладно?

Павле было все равно.

Сидя на широком подоконнике, она равнодушно смотрела, как Стефана – огромный сиреневый зонтик – бежит через мокрый двор; под дождем белые плиты дорожки казались стеклянными. По стеклу катились капли, Павле казалось, что весь большой мир, в котором она привыкла ощущать себя как дома, – что этот мир плывет, оплывает, качается.