Красная гиена

– Мама, мама, успокойся. Мама, что случилось?

Она перестала кричать, когда Марио Косио сказал:

– Я должен поехать в морг и взглянуть на тело одной девушки. Возможно, это твоя сестра.

– Я с тобой.

– Нет, оставайся здесь, – распорядился сеньор Косио, сжимая плечи супруги.

– Долго еще они собираются держать там мою дочь? – вновь спрашивает мать Летисии у женщины, которая наполняет комнату ароматом дешевых духов и стуком пишущей машинки.

– Не знаю, сеньора. Вас уже попросили уйти. Мы сообщим, когда вы сможете забрать тело.

– Летисию! Мою дочь зовут Летисия Альмейда!

– Вам незачем здесь оставаться, вы только утомляете и себя, и нас.

– Утомляю? Я вас утомляю? Вам мешаю? – Мать Летисии останавливается у стола и громко восклицает, уперев руки в стопку бумаг: – Моя жизнь только что оборвалась навсегда!

Сеньор Альмейда удерживает жену за плечи, пока та не сбросила все предметы со стола. Секретарша вскакивает, опрокинув стул. Рикардо Альмейда заключает супругу в объятия, словно в смирительную рубашку; она еле стоит на ногах, и такое впечатление, будто за последние часы похудела. Жена трясется, не в силах сдержать слезы. Рикардо тоже хотелось бы предаться скорби, утонуть в слезах, которые он не решается пролить. «Ты должен быть сильным ради жены», – повторяет он про себя, как мантру. Ему хочется верить в эти слова, убедить себя, что он сильный, но Рикардо знает: эта расхожая фраза – ложь, сотрясание воздуха, иллюзия того, что можно выстоять перед лицом немыслимого. Он проводит рукой по растрепанным волосам жены. При нормальных обстоятельствах – если вообще существует такая вещь, которую зовут нормальностью, – она никогда не выходит из дома непричесанной или без помады. У нее даже есть зеркало на маленьком столике у двери, с выдвижным ящичком, где она держит румяна, помаду и расческу, чтобы подправлять внешний вид перед выходом на улицу.