Последние часы. Книга III. Терновая цепь

– Отец, – прошептала она. Взглянув на Мэтью, она поняла, что он ошеломлен происходящим.

– Мне многое нужно тебе сказать, – продолжал Элиас. – Но прежде всего я должен тебя предупредить. Они не будут ждать. И самое опасное оружие лежит рядом.

Посетители заговорили вполголоса: те, кто знал английский язык, переводили друзьям слова духа.

– Я не понимаю, – с трудом выговорила Корделия. – Кто не будет ждать?

– Грядет время печали, – говорил Элиас. – Но не сожалений. Наступит тишина. Но не мир.

– Отец…

– Они пробуждаются, – прошептал Элиас. – Я не могу тебе больше ничего сказать, но я обязан предупредить тебя. Они пробуждаются. Это невозможно остановить.

– Но я не понимаю, – повторила Корделия. Зеленые глаза смотрели на нее с ладоней Доротеи; их взгляд был пустым, как у статуи, они не выражали ничего – ни сострадания, ни сочувствия. – Кто пробуждается?

– Не мы, – сказал Элиас. – Мы уже мертвы. Нам повезло.

И мадам Доротея без чувств рухнула на пол.

• О, да! Пока я пил во сне,
• И плоть моя пила.
• Но я ее не замечал,
• Так легок стал я вдруг,
• Как будто умер я во сне,
• И был небесный дух[15].

Малкольм едва мог усидеть за столом десять минут, необходимых для того, чтобы поужинать. Еще раньше он нетерпеливо поморщился, когда через несколько часов после их разговора Люси напомнила ему, что им нужно поесть. Она подозревала, что чародею уже много лет не приходилось принимать гостей. Возможно, он редко давал себе труд накрывать на стол и есть полноценный обед или ужин. Может быть, Малкольм просто создавал себе какую-нибудь пищу в тот момент, когда ощущал голод, вне зависимости от места, где находился.