За последним порогом. Нижний мир

– Что там с ним опять? – устало спросил я.

– Вернулся ночью сильно пьяный, – начал докладывать боец. – Отказался показывать салон, начал кричать всякую чушь, что он на всех управу найдёт и семейство Арди кое-где видел, извините, господин. А когда ему сказали, что всё равно не позволим ему пьяным по району ездить, и ему придётся до завтра самобег здесь оставить, он взбесился и шлагбаум протаранил.

– Ай, какой вспыльчивый, прямо порох, – покачал я головой. – И что дальше?

– Дальше бойцы начали по колёсам стрелять. Самобег изрешетили знатно, но самого Мокшева не задели. Он из самобега вывалился с мокрыми штанами, сразу протрезвел. Ну парни его до дома довели, и самобег туда оттащили. Сказал, что судиться будет.

– Ну пусть судится, – вздохнул я. – Поехали, Демид.

На Рябиновой, двенадцать уже ничто не напоминало о бывшей базе группировки Миши Тверского – разве что красивая кованая изгородь, немного похожая на ограду Летнего сада, которую я приказал восстановить, дополнив гербами семейства. Само строение, изрядно повреждённое обстрелом, было снесено, а на его месте появилось огромное четырёхэтажное здание в стиле Растрелли, занимающее бóльшую часть немаленького участка, к тому же изрядно нами расширенного. В своё время мне показалось ужасно забавным сочетание елизаветинского барокко с подземной парковкой, но местные вполне ожидаемо не видели в этом совершенно ничего особенного.