Последний день лета
8
Крюгер не мог объяснить даже себе самому, почему он так вызверился на Пухановича. Он даже, честно говоря, не считал своего друга жирным. Он просто… Он просто не нуждался ни в чьем сочувствии! Еще чего не хватало! В жопу его себе засуньте! Он был одиноким волком безо всяких эмоций, холодной машиной смерти и справедливости – как Чак Норрис, только еще круче. В сто раз!
Крюгер заплакал.
Время тянулось медленно, словно ранний сентябрьский вечер был медом, льющимся из одной банки в другую.
Наконец Витя слез с дуба, развилка в ветвях которого была его генеральным штабом, яростно пнул камешки, неосмотрительно валявшиеся на пути одинокого волка, и решительно направился к пятиэтажке, где жила его семья.
Нахер семью! Кому она нужна!.. Тьфу!
Вчера он просидел в генеральном штабе несколько часов, пока не стало темно и холодно. Крюгер читал детектив Агаты Кристи, стараясь не ерзать по жесткой ветке. Улица Подбельского словно вымерла; иногда по ней проходила бабка с коляской или проносилась ватага визгливых детсадовцев, – Крюгер морщился, не желая отвлекаться от приключений Эркюля Пуаро.