Воин забвения. Отравленный исток

Но вдруг хватка общего напряжения разжалась, уступив место недоумению и растерянности, что, словно порыв ветра, пронеслись среди деревенских. То один, то другой опускал руки и оглядывался, шёпот приливной волной разрастался кругом, но разобрать слова было невозможно.

Последним отступил Мах. Он не обернулся, ничего не сказал мужику, который, подойдя, что-то тихо сказал ему на ухо. Лишь понурился и вздохнул, одаривая Драгомира взглядом, в котором явственно читалось: повезло тебе.

Обойдя сына, вперёд вышел Наяс. С лёгкой укоризной посматривая на деревенских, словно те всего-то задумали злую шалость, староста остановился напротив Драгомира. Древнеры совсем притихли, и слышно стало, как шелестит по подмёрзшей грязи позёмка.

– Говорил я тебе, Мах, что не надо за сына месть удумывать, – он и не повернул головы к отпрыску. – Никто в его смерти не виноват. Тебе о других детях теперь вдвое больше думать надо.

Мах опустил голову, смиряясь с волей отца. И здоровый детина, а вон как перед стариком хвост прижал. Хоть к старшим уважения ещё не растерял – и то хорошо.