Парадокс Атласа

Ловкости Тристану было не занимать, и это в нем Парисе очень нравилось.

Она посмотрела на Каллума, беспечно наблюдающего за вялыми попытками Тристана сражаться. Видно было, что внутренний конфликт не дает Тристану нанести хоть сколько-нибудь сокрушительный удар. В некотором смысле зрелище и правда выходило печальное, хотя Каллум в последнее время часто предавался определенным фантазиям, и по сравнению с финалом многих из них смерть от огня в бою с Либби Роудс казалась не такой уж и грустной.

Точнее говоря, Каллум видел сны, а если совсем уж предметно – то в них он убивал Тристана. Обстоятельства смерти никогда не менялись. Грезы Каллума напоминали кошмарную петлю времени, а сценой служила столовая. Каллум пробовал много сценариев и видов оружия: в одну ночь бил Тристана канделябром, в другую душил подушкой от кресла. Пробовал, разумеется, и голыми руками – в этом даже проступало нечто сексуальное. А еще подсыпал яд в суп, что было глупо: все знали о стойкой неприязни Тристана к бульону. Ладно, шут с ними, с методами, но откуда в принципе такие фантазии? Каллум и сам вряд ли знал. Может, он видел в своих обиде и ненависти проявление маскулинности и силы, хотя вел себя как одинокий, всеми забытый ребенок.