Парадокс Атласа

Сон стал для Либби как доза для наркомана. При мысли о том, чтобы свернуться калачиком на кровати, зарыться под одеяло, отдаться скорби и одиночеству, она теряла волю. Переживания о своем положении отнимали столько сил, что проще было окунуться в вечную пустоту, опуститься на дно какой-нибудь бездны. Когда Либби не спала, она бродила по чудовищно блеклой комнате, украдкой разжигая крохотные огоньки, которые тут же гасли, задушенные невидимой петлей вакуума.

Либби не то чтобы сдалась.

Сон скорее помогал раскрыться некой несозревшей идее, которую бодрствующий разум не мог понять в силу того, что сейчас, как всегда, был охвачен тревогой, ударялся в сильную панику, стоило ей задуматься о побеге. Бодрствующая Либби всегда была невыносима, кого угодно спросите: Нико де Варону, Рэйну Мори, Тристана Кейна или Парису Камали. Можно и у Каллума Новы узнать, если он еще жив. И вот, оставшись наедине с собой, Либби не могла не признать: нет человека хуже ее; наедине с таким в последнюю очередь хочется остаться.