Твоя жестокая любовь

– Пущу, – выдохнула я, и открыла дверь в подъезд.

Как только маму положили в больницу, в доме опустело, и сначала я едва на стены не лезла от тоски, от дикости, что я одна, ведь одна я никогда не была. Ни пока с родной матерью жила, дом которой всегда был полон тех ужасных людей, ни в приюте – там вообще никто не знает, что такое одиночество и личное пространство. А сейчас я узнала, что и в одиночестве есть своя прелесть, когда ты одна, и знаешь, что ни в эту, ни в следующую секунду никто не ворвется в комнату, и не станет обыскивать твои вещи в поисках сигарет или выпивки, чем грешила мама.

Не доверяла мне. Боялась, что я по кривой дорожке пойду, как та, что меня родила. И сводила меня с ума своими подозрениями, своими скандалами, которые я принимала за склочность, а оказалось, что она сама медленно с ума сходила прямо на моих глазах.

– Ванная слева, выключатель внутри, – указала Кириллу на белую дверь, сквозь которую мутное стекло врезано. – Я на кухне буду.

Помыла руки в кухонной раковине, поставила чайник, и застыла у окна, как Влад любит делать – на улице уже начало темнеть, укрывая город вуалью из звезд.