Лихо. Медь и мёд

– А он точно меня не покалечит?

– Ну что ты. – Юрген развернулся. – Йовар не калечит тех, кто пришёл у него учиться.

Нет, было однажды – помнишь?

Ещё бы. Кому помнить, как не ему?

Юрген посмотрел на закрытые ставни. Перевёл взгляд на ребёнка.

– С тобой-то уж точно ничего не случится, – произнёс он уверенно. – Не беспокойся.

Весна в этом году пришла поздно, хотя будь на то воля Юргена, она вообще бы не приходила.

В Борожском господарстве, а уж особенно в Чернолесье, зимы были долгими и суровыми, но Юрген всё равно их любил. Зима – время, когда люди объединялись, чтобы совладать с природой. Господари не начинали войн, а соседи-крестьяне старались не ссориться друг с другом. Ученики Йовара держались вместе – тишь да гладь, будто весь свет впадал в затяжную спячку, и не было никаких дел, кроме мирного хозяйства и колдовства.

Зима-зима… Снега выпадало по пояс, и весь лес был бел и пушист. Вот вернёшься в терем, сам похожий на исполинский сугроб, скинешь шубу и пойдёшь в кухню – а там уже битком народа. Все тянутся к обычному человеческому огню: можно было, конечно, разводить чародейские костры, но Йовар считал колдовство тончайшим из ремёсел и редко позволял прибегать к нему в быту. У колдовства всегда есть цена, говорил он. И повторял с ворчанием старика, что чары не берутся из ниоткуда – это силы, ум и здоровье чаротворца. «Если спросить у художника, как пройти в лавку, разве он начнёт писать картину в ответ? А станет ли танцовщица прыгать и кружиться вместо того, чтобы просто пересечь комнату и взять чашу с водой?..»