Мойры сплели свои нити

– Какой, Гек?

– Он стал невероятно точно предсказывать погоду. Грозу. Причем за два-три дня, когда и метеорологи не давали ясных прогнозов. Он объяснял свой феномен тем, что у него начинает покалывать все тело – и чем гроза ближе, тем колет сильнее. Катя, вы помните, какой голос был у Зарецкого ночью на дороге?

– Странный. Очень высокий.

– Не то слово. Почти детский. – Гектор подозвал официантку и расплатился картой.

– По-вашему, он все-таки что-то видел, хотя и отрицает, да? – спросила Катя.

– Насчет убийства Мосиных – спорно.

– Тогда в детстве? В Чечне, в плену у боевиков? Кого-то убили на его глазах?

– Терраса и ходики с кукушкой не вписываются в кавказский быт. Мальчиком он жил в Люберцах – в детдоме, потом в приемной семье. И сейчас обитает в Люберцах.

Катя молчала.

– Ну, пора к вашему Сивакову, – объявил Гектор. – Пока доберемся до бюро судмедэкспертиз, авось и результаты какие-то у вашего корифея появятся.

Доро́гой Гектор не отрывал от Кати глаз. Она снова куталась в его черный пиджак – к вечеру совсем похолодало. Погода менялась. Августовская удушливая жара отступала.