Мойры сплели свои нити

– У вас от колена протез, Женя. И вы аварии испугались, когда очнулись. Вы ногу в ДТП потеряли? – спросил Гектор.

– Нет. Мне ногу оторвало в трехлетнем возрасте, – просто ответил тромбонист.

Катя похолодела.

– Как же так? – спросила она.

– Минно-взрывная травма. В Чечне. – Тромбонист обернулся к Кате. – Я родился в Грозном. Но я, конечно, взрыва сам не помню. Я с малых лет привык, что безногий. Калека.

Гектор изменился в лице, как только услышал. Он обошел кровать и сел рядом с тромбонистом.

– Слушай, Женя… Прости, что я лезу… Но я в свое время тоже там был.

– В Чечне? Воевали?

– Да. Но я тебя намного старше. – Сорокашестилетний Гектор смотрел на двадцативосьмилетнего музыканта почти как на собрата. – Честно, не из пустого любопытства спрашиваю.

– Ну, Гектор Игоревич, учитывая, что именно вы и Екатерина меня спасли ночью после удара молнии, про который я не в курсе, расскажу, если интересно. – Тромбонист пожал плечами. – Я родился в Грозном. Мать… это я уже потом узнал… она приехала туда еще до войны, работала в исполкоме, занимала крупную руководящую должность. Отца своего я не знаю, видимо, родился от случайной связи, матери было уже за сорок. И когда все началось, она из Грозного не эвакуировалась – может, потому что я был маленький у нее на руках. Что с ней стало, не знаю – то ли ее убили, то ли она без вести пропала. Меня забрали какие-то ее знакомые – то ли русская семья, то ли смешанная. Я всегда говорил по-русски, с самого раннего детства, и даже потом, когда был у них…