Золоченые

Белорукая – человек. И это ужасно.

– Очнулась. Хорошо, – бормочет она. – В сознании?

Я мигаю в ответ.

Белорукая так резко дает мне затрещину, что от удара дергается голова. Потрясенная, я касаюсь щеки, но женщина опять хватает меня когтями за подбородок.

– Ты сейчас, – цедит она по слогам, – в сознании, алаки?

И вновь это слово. А-ла-ки. Я произношу его про себя, сосредотачиваясь на странных, отталкивающих звуках, и сажусь.

– Да, – сипло отвечаю я, облизывая губы.

Мой голос – оголенный нерв, мой язык – суше, чем дно нашего озера в середине лета. Я не разговаривала несколько дней… или уже минули недели? Месяцы? Сколько я уже здесь? Мои воспоминания сливаются в оргию крови и ужаса – золота, мерцающего на камнях пола, когда меч разрубает мышцы, сухожилия, что сползаются, срастаются воедино…

Старейшины выносят ведра, в глазах горит жажда наживы. Они собираются снова меня расчленить, разорвать на части, дабы собрать текущее в моих венах золото. С губ рвется крик, пронзительный, полный смятения, он смешивается с моими молитвами. Пожалуйста, прости меня. Я не хотела грешить. Я не знала о скверне в моей крови. Пожалуйста, прости.