А за околицей – тьма

И вправду поняла. И как только поняла – различила в слабо затеплившемся свете склонившуюся над ней Обыду.

– Значит, не зря сюда попала. Значит, и правда есть в тебе сила. Раз смогла вырвать себе ниточку, раз явилась ко мне, значит, Лесу угодно, чтоб стала моей ученицей.

Ярина приподнялась на локте, и вдруг оказалось, что на дворе день, что она спит на печи, а яга листает у сундука тяжёлую книгу.

– Мне… сон снился, – прошептала Ярина, сглатывая. В горле пересохло, и губы потрескались, будто не пила три дня. – Странный.

– Здесь другие не снятся, – не поднимая головы, ответила Обыда.

– Там избы были во дворе… и нити… и…

– Снов своих никогда никому не рассказывай. Сны тебе разве что Ночь Тёмная растолкует, если в настроении будет, – скупо оборвала яга. – А если проснулась уже – вставай. Утро давно ускакал, День у калитки.

Ярина, дрожа, откинула одеяло. Умылась, согрелась, набрала в пригоршню солнца – словно лучистого горицвета, золотой сурепки. А видение всё не отступало, нет-нет и пробивалась сквозь туман памяти налетавшая мгла.