И даже небо было нашим

– Книга все еще здесь, – сказал Томмазо. – Это его собственный экземпляр. – Он указал куда-то слева от меня. – Там, на шкафу. Можешь взять ее?

Я встала. Медея сразу настороженно подняла морду. Но, увидев, что я иду к шкафу, успокоилась и улеглась опять. Книги все были свалены набок.

– Она точно там, у нее корешок…

– Уже нашла.

Я сжала томик в руках. Полное название звучало так: «Единственный и его достояние». Я ощутила тепло, исходившее от любой вещи, которая, как мне было известно, принадлежала Берну. Томмазо взял у меня книгу и стал перелистывать.

– Посмотри, сколько он тут подчеркнул. Чуть ли не каждую строчку. Не могу понять, зачем это было нужно.

Он прикасался к книге так бережно, словно это была реликвия. Потом закрыл ее и положил на угол комода.

– Голова раскалывается, – пожаловался он.

– Верю. Дать тебе таблетку?

– Кажется, их там больше не осталось. А ты как себя чувствуешь?

– Нормально.

– Тем хуже для меня, – сказал Томмазо, потирая лоб. Когда он отвел руку, на лбу остались красные отметины.