Просвещать и карать. Функции цензуры в Российской империи середины XIX века

• Если ж ты допустишь здраво,
• Что вольны в науке мненья —
• Твой контроль с какого права?
• Был ли ты при Сотвореньи?
• <…>
• Способ, как творил Создатель,
• Что считал Он боле кстати —
• Знать не может председатель
• Комитета о печати18.

Разумеется, без ссылок на мнение Создателя ту же концепцию высказывал Н. П. Огарев, в стихотворном «Предисловии к „Колоколу“» (1857; впервые опубликовано в первом номере газеты «Колокол») отождествлявший свободу слова, свободу личности и политическую свободу:

• В годину мрака и печали,
• Как люди русские молчали,
• Глас вопиющего в пустыне
• Один раздался на чужбине;
• Звучал на почве не родной —
• Не ради прихоти пустой,
• Не потому, что из боязни
• Он укрывался бы от казни;
• А потому, что здесь язык
• К свободомыслию привык
• И не касалася окова
• До человеческого слова19.

Такое понимание цензуры связано, конечно, и с политическим порядком Нового времени, и вообще с модерными представлениями о человеке. Если тиранам нужно учреждать цензуру, чтобы стеснять свободу слова частного человека, значит, эта свобода действительно по природе присуща частному человеку, который в своем творчестве выражает собственную, абсолютно свободную индивидуальность. Эта индивидуальность ограничивается прежде всего не за счет внутренних противоречий, не за счет столкновения с другими индивидуальностями и не в силу каких бы то ни было непреложных законов мироздания, а исключительно по произволу государственной или церковной власти, с которым автор может и должен бороться.