Ребро

– А потом вы пропали, – напомнил я.

– С точки зрения некоторых моих знакомых – да, пропал. Но сам-то я в любой момент времени знал, где нахожусь.

– И где же?

– Я был в Азии. Во время очередной экспедиции мы с коллегами оказались на территории, принадлежащей государству не дружественному и не слишком развитому. Охранников, сопровождавших нас, убили, но ученых не тронули, и я много лет работал на правительство этой страны как историк.

– За девятнадцать лет вы никому не сообщили об этом?

– Я был там не девятнадцать лет, а меньше, потом я уехал. И кому я должен сообщать? Я ни перед кем не держу ответ.

Снова эта ледяная, безжалостная честность. Он наверняка мог позвонить Рэдж, и не раз, даже если его во дворце султана заперли! Ему просто было плевать на всех. Вести исследования там ему оказалось так же удобно, как в России или Европе. А если так, что ему до чужого беспокойства?

Он жил там, пока было удобно, и уехал, когда это стало удобнее. То, что для Рэдж он за эти годы превратился в личного белого кита, его не волновало.