Десятый самозванец

– А что, – загорелась и Людка. – Лишняя копейка на дороге-то не валяется. Глядишь, и мы в люди выйдем. Не все же на голое жалованье-то жить… Подарки-то, что носят – слезки одни… Детям на портки, да мне – на ленты…

Людмила сорвалась с места и убежала в светелку. Там, порывшись в каких-то тайничках (мало ли, вор какой, от которого и замки не уберегут!) принесла завернутое в шелковый платок ожерелье.

– Так вот, вместе с платком и бери, – подала баба драгоценность. – Токмо, смотри, – полушутя-полусерьезно напутствовала она, – не вздумай потерять! Глаза выцапаю!

– Ну, скажешь тоже, – обиженно отозвался Тимофей, засовывая жемчуга за пазуху и поднимаясь с места.

– На посошок? – предложил слегка охмелевший хозяин.

– Ну, ты чего! – даже возмутился гость. – Куда же я пьяный, да с этаким богатством?

– Это – правильно, – похвалил его Васька, наливая себе и супруге. – Ну, а мы тогда, выпьем тут еще, за почин!

…Найти на Москве покупателя на жемчужное ожерелье большого труда не составляло. Гораздо труднее было уговорить купца дать нужную сумму. Хотя жемчуга стоили все сто рублев, но давать их никто не спешил. Купцы, как сговорившись, предлагали, кто семьдесят пять, а кто восемьдесят талеров. А в залог, так и вообще давали только пятьдесят ефимком. Подумав-подумав, Акундинов решил-таки продать Васькино ожерелье за восемьдесят талеров!