Чародейство доктора Кшеминского

Так что Яцек мог бы обсудить с Микалиной и вот этот, ещё не вышедший фильм…

На этой мысли кто-то его окликнул.

Но увы, это была не Микалина. К гимназисту подскочил юркий, мелкий и чернявый Мотя Бялоскурник.

Этот Мотя, сын слесаря Хаима Бялоскурника, был парнишка ловкий и пронырливый, один из тех, кто ещё в юности знает весь город, и его знает весь город, а откуда и как – непонятно. Мотя, разумеется, не мог и мечтать о том, чтобы учиться в первой гимназии. Но и отцовской профессией овладевает не спешил, предпочитая куда более древний промысел, которым, судя по мемуарам русских генералов, городские евреи занимались ещё со времен строительства крепости – шататься по городу, всё узнавать и предлагать услуги. С таким не соскучишься. Ну всё равно что-то подсказывало гимназисту Яцеку – не бывать Моте большим человеком.

Никогда он не станет ни равом Бялоскурником, ни паном Бялоскурником, ни даже советским Мордахеем Хаимовичем.

Чего было у него заведомо не отнять – так это умения вести разговор. Яцек не успел оглянуться – и вот они уже шли вверх по Дабровской, и Мотя непрерывно трещал о том, как им сейчас будет весело.