Вот теперь ты пожалеешь, Кулакова!

Надо же какой въедливый. Все ему надо!

С коллегами Северный просто само очарование. Улыбался, смеялся, и в глазах неподдельный интерес горел. О моем же скорбном существовании он, похоже, вообще забыл. И на мою старательность вкупе с работоспособностью ему было глубоко фиолетово. Даже обидно стало. Трудишься тут изо всех сил, а кое-кому все равно!

Когда из зала донесся дружный смех, я вообще почувствовала себя глубоко несчастной и тоскливо посмотрела на стопку бумаг, которая не хотела убывать, несмотря на мои старания.

Как-то все не так. Неправильно. Это он обычно на задней парте сидел и на столешнице рисовал, а я в первых рядах, нарасхват. А теперь он там зажигал, а я сидела в крохотной приемной, копошилась в бумажках, и никому не было до меня дела. Где справедливость? Мне тоже хотелось туда, к народу, примкнуть к всеобщему веселью, узнать, по какому поводу смех. Вместо этого сердито фыркнула, нахохлилась и снова к бумагам вернулась. Ну и ладно! Ну и пожалуйста! Пусть ржут, как кони, а я пришла сюда работать.