Самолет без нее

Впоследствии они подробно рассказали мне, как проходило это заседание, достойное пера сюрреалиста. Из окна роскошного парижского кабинета на авеню Сюффрен открывался величественный вид на силуэт Эйфелевой башни на фоне белесого зимнего неба. Настроение у всех было мрачным – ничего себе сочельник: ни елки, ни подарков. Дома ждут детишки. А они, призвав на помощь весь свой профессионализм, вынуждены взвешивать на невидимых весах судьбу трехмесячного ребенка.

Судья Ледриан чувствовал себя неуютно – он был шапочно знаком с Карвилями, сталкивался с представителями этого семейства на паре-другой парижских вечеринок, собирающих в роскошных залах османских домов сотни приглашенных. Я пытался поставить себя на его место. Должно быть, его мозг свербила одна и та же настойчивая мысль: «Только бы девочка оказалась внучкой де Карвиля! Иначе я буду в полном дерьме…»

Один шанс из двух. Орел или решка.

На первый взгляд монета не собиралась падать нужной стороной.

Годы спустя, когда я познакомился с судьей Ледрианом, он выглядел в точности так же, как в те времена: строгий, подтянутый, костюм безупречного кроя, лиловый шарф на полтона светлее галстука… Мне казалось непостижимым, как этот человек мог внушать доверие пережившим душевную травму детям и добиваться от них откровенности. Ледриан позаботился о том, чтобы записать заседания комиссии на видео. Он передал мне все пленки – о том, чтобы ответить отказом Карвилям, и речи не шло. Поэтому я гарантирую точность информации, подтвержденную и картинкой, и звуком. Зато в отношении приговора оставляю за вами право на собственное суждение.