Раб Петров

Обстановка в семье сделалась полностью невыносимой; Андрюс остро чувствовал это, и пребывание в лесу, в одиночестве лучше всего успокаивало его смятение. Ядвига понимала и соглашалась, что там, в чаще, он скорее будет цел и невредим, нежели на улицах городка или даже дома.

Сейчас он тоже был где-то там, в лесу. Смеркалось, и над городком зажигались редкие огоньки, уже вернулись родители домой; после молитвы все уселись за стол и принялись за похлёбку. А брат всё не шёл и не шёл…

Иева торопливым шёпотом пересказала Ядвиге, что услышала днём, когда заходила в мясную лавку. Всегда передвигаясь очень тихо, Иева стала невольной свидетельницей разговора, напрямую связанного с последующими событиями в их семье.

В лавке находились три женщины: жена мясника и две её закадычные подруги, забежавшие перемолвиться словечком. Одной из них была тётка Андрюса, Иевы и Ядвиги.

– …Я теперь мимо развалин, где дом-то ведьмовской стоял, сама и хаживать не желаю. Только вот сегодня утром ехали мы это с мужем и дочерью, за товаром поспешали – и смотрю, среди брёвен обгоревших, никак, блестит что-то! Вот, думаю, Агне-ведьма изумруд-то тот, что носила, ублюдку своему подарила, Йонаса-органиста сынку! А ну, как у неё ещё камешки были, стоят-то они дорого – а когда дом ведьмин жгли, искать никто не осмелился! Вот я и вылезла из телеги поглядеть. Стала в золе рыться, а там, матушки вы мои… – жена мясника выразительно закатила глаза.