Чагин

Проснулся от звука шагов по крыше. В темноте Исидоровой квартиры светлел прямоугольник окна. Всё повторилось: шаги, фигура в окне. Я знал, что снаружи меня не видно. В детстве любил быть невидимым. Представлял себе, как, невидимый, слежу за кем-то – эти картинки предшествовали той загадочной минуте, когда бодрствование переходило в сон. Глаза мои снова закрылись.

Раму легонько дернули. Оставаться невидимым не было больше никакой возможности. Стараясь как можно меньше скрипеть, я спустил ноги на пол, но эта кровать не была создана для беззвучных движений – может быть, и к лучшему. Ее раздраженный скрип выражал возмущение ночными похождениями и не поощрял дальнейших (в буквальном смысле) шагов незнакомца.

– Исидор Пантелеевич…

Раздался легкий стук в стекло.

Я пытался рассмотреть того, кто стоял в окне. Незнакомец оказался незнакомкой.

– Исидор Пантелеевич…

Да, голос был женский. Я приоткрыл окно:

– Я, видите ли, умер.

Произнес это глухо. Думаю, что подобные вещи иначе не произносятся.

– Что? – раздалось из-за окна. – Как – умер?