Сиди и смотри

Голос какой-то мягкий-мягкий, как в кино, а лица мне не видно.

– Топливо? – каменно говорит бабушка. – Нет у нас топлива.

– Что, сынок, на нуле? – заулыбался деда. – Ты не слушай, не слушай ее. И вообще баб не слушай! А так-то – сам понимаешь. Есть-то оно есть, но…

– Конечно, понимаю, – подхватил мягкий голос. – И, конечно, ни на что не рассчитываю и не надеюсь. Только на вашу доброту.

– А что, совсем плохо дело?

Дядька, видно, кивнул, потому что деда сказал:

– Иэээх! Нельзя бросать человека в лесу. Плохая примета. С утреца полный бак залил, как чувствовал. Иэх! Пойдем.

Натянул кепку и вышел.

Бабушка что-то бубнила сквозь зубы, мама с папой переглядывались, Антонпалыч громко спросил: «А что, дедушка отдаст ему всё наше топливо?» – и никто не шикнул на нее.

Потом бабушка тоже вышла. Молча.

Раз она – значит, никто не запретит и другим. Спросив на всякий случай: «Можно, да?», – я открыла дверь и спрыгнула на дорогу прямо с папы.

Лес гудел на ветру.

Этот ветер будто нагонял сумерки; будто не было здесь никакой машины и никакого деда с бабушкой – хотя вот же они, стоят, ругаются, как всегда. Правда, слов не разобрать за ветром.