Жертва 2117

Хоан посмотрел в пустоту. Но ведь он ввязался.

Он долго крутил в руке листок, потом взял себя в руки и прочитал написанный по-английски текст.

Хоан Айгуадэр, мы знаем, кто ты, но ты можешь не бояться, если будешь делать то, что мы скажем.

Иди своим путем и пиши обо всем в свою газету. До тех пор пока мы знаем, что мы впереди, мы будем давать тебе директивы, что делать. И пока ты не сдашься, мы позволим тебе жить.

И не забудь сообщить миру, что, когда мы нанесем удар, это будет очень болезненно.

Ты о нас услышишь.

Абдул-Азим, шагающий на север.

Асад дрожал всем телом, но что это было? Сновидение или реальность?

Он видел очень отчетливо, как его дочери стояли в дверях, одетые в платья цвета лаванды, Нелле шесть лет, Ронье – пять. Изящными плавными движениями они махали ему, а заболевшая Марва стояла между ними со слезами на глазах, держа руки на округлившемся животе с третьим ребенком. Взглядом она прощалась. Это было не прощание любящей четы перед кратковременным расставанием, а безутешное расставание, которое до сих пор отзывалось в душе Асада непомерной болью; через мгновение служба безопасности Саддама посадила его в черный фургон. Происходило это шесть тысяч суток тому назад. Ночи и дни, лета и зимы, наполненные болью в бесчисленные мгновения, когда мысли вспыхивали, не получая ответа на вопрос, где же его семья. И вдруг сейчас он стоял тут, удивленный и обессиленный, перед ошеломляющей ясностью, от которой чуть не остановилось сердце. Шестнадцать ужасных лет неведенья исчезли из его сознания за доли секунды, потому что он наконец получил информацию, что они живы.