Лес пропавших дев

Я потуже затянула пояс ханбока, который почти не снимала с начала путешествия, потом расчесала волосы, пока они не стали мягкими и податливыми, как шелк, скрутила их в пучок на макушке и проткнула серебряной булавкой. Булавкой отца. Вслед за этим взяла черный кат [14] и водрузила его на голову. Я завязывала ленты на подбородке и чувствовала на себе пристальный взгляд Мэволь. Ей явно хотелось спросить: «Куда ты?» Я бы даже обрадовалась, если бы она спросила, но она промолчала. Лишь повертела зеркальце в руках, а потом сказала:

– Нужно помочь шаманке подготовиться к куту. Столько всего предстоит сделать. Самый большой праздник в году.

Она прошла мимо меня и исчезла за дверью, прихватив с собой зеркальце.

– Ну и иди, – пробурчала я себе под нос и полезла в мешок. Главное не забыть одну важную вещь. Наконец я их вытащила. Бусы с деревянным свистком отца. Я носила свисток на шее, на удачу. – Разберусь во всем и без тебя.

Все отцовские дневники, в которые он записывал расследования, я проштудировала от корки до корки. Шестьдесят томов. В них он не просто описывал преступления, но писал и об уликах, и о том, как они приводят к преступнику. Интересно было наблюдать, как мелкие детали, казавшиеся незначительной ерундой в начале расследования, вроде брошенной вскользь фразы свидетеля, превращаются в главное доказательство. «Показания свидетелей, – написал он в конце одного отчета, – играют огромную роль, они помогают воссоздать точную картину. Иногда только благодаря им удается заполнить пробелы».