Маска, я вас знаю!

Я попыталась представить финал трагической сцены.

Вот Золотухин, узнавший о неверности жены, в непарламентских выражениях клеймит ее позором. Алина молчит и то ли в ужасе хватается за голову, то ли готовится покаянно рвать на себе волосы. Петр же, вместо того чтобы предоставить последнее слово обвиняемой, как цивилизованный человек, или же попытаться ее придушить, как нормальный Отелло, нелогично комкает гневный монолог, самолично падая замертво.

Не складывается пьеса! Станиславский кричит: «Не верю!», Шекспир забрасывает актеров гнилыми помидорами, как бабка Плужникова.

– В принципе, Золотухин мог, конечно, закинуться ядовитой пилюлькой в процессе ора, но это как-то нелогично, – признала я. – По классике, должно быть наоборот. «Гертруда, выпей яду!» – и замертво падает неверная жена, вот это было бы естественное развитие событий.

– Согласна. – Ирка снова помолчала, сосредоточенно сопя, а потом слегка поменяла вектор. – Кстати, о павших замертво. Нет ли новостей о нашем трупе в мешке?

– С какой это стати он наш?