Моя дорогая Ада

Казалось, сначала он не возражал, если я периодически говорила с матерью по-испански, но однажды, измотанный после рабочего дня в клинике, он отпер входную дверь и услышал наши смеющиеся голоса. Когда я бросилась к нему, он покачнулся, словно пьяный.

– Miralo, miralo Mama, handa como un boracho[5].

Да, сначала мне действительно показалось, что он пьян.

Я стояла перед ним, закутанная в цветастую шаль его жены, и царственно развлекалась.

– Ты надо мной смеешься?

На мгновение мне показалось, сейчас он меня ударит.

– Miralo, que pasa, Mama, Me da miedo[6].

Он тяжело дышал. Его рот открывался и закрывался, как у полумертвого карпа.

– Que pasa, Mama, porque no habla?[7]

У него на лбу выступил холодный пот. Как у быка на арене, бьющего копытом.

– Успокойся, – сказала мать. – Все в порядке. Ты дома. Здесь только мы. Твоя семья. Все кончилось. Все позади.

Я не поняла ни слова. Его лицо покраснело, выступили лиловые вены, голова вжалась в плечи, и из горла вырвались нечленораздельные крики, похожие на вопли дикого животного.