Величайшее благо

– Милая, не будь так сурова. Она неглупа, говорит на полудюжине языков…

– Ты давал ей взаймы?

– Ну да. Несколько тысяч.

– И что, она их вернула?

– Ну… она не рассматривала это как заем.

Гарриет не стала углубляться в этот вопрос и просто сказала:

– Я не хочу видеться с ней каждый вечер.

Гай потянулся через стол и взял ее за руку.

– Милая, ей грустно и одиноко. Ты же можешь себе позволить проявить доброту.

– Возможно, – сказала Гарриет не вполне искренне. Она решила не продолжать разговор.

Они уже покончили с омлетом и ждали кофе, когда Гарриет увидела, что из воды на пирс, стараясь не попадаться на глаза официанту, выбрались двое маленьких попрошаек. Мальчик постарше, прячась под столами, добрался до Принглов. Уцепившись за край стола своей птичьей лапкой, грязный, мокрый и ободранный, он завел обычную песню: «Mi-e foame!»

Гай протянул ему несколько мелких монет. Мальчик бросился прочь, и тут же его место занял тот, что помладше, и, переминаясь с ноги на ногу, начал что-то неразборчиво рассказывать. Глаза его были вровень с краем стола. Гай отмахнулся, поскольку монет больше не было, и мальчик пригнулся, словно уворачиваясь от удара, после чего продолжил ныть. Гарриет предложила ему кусок хлеба, потом оливку и сыр. Эти подношения были проигнорированы, и плач продолжился.