Домой возврата нет

– По-вашему, критики отстают от времени?

– Да. Отстают от художника.

– Тогда они, пожалуй, не согласятся с вами, что это гениальная книга. Как вы думаете?

– Не знаю. Может быть, и не согласятся. Но это не имеет значения.

– То есть как это – не имеет значения?!

– Да так. Книга хороша, и уничтожить ее нельзя. Стало быть, не важно, что о ней скажут.

– Значит… черт возьми, Хаусер! Если вы не ошиблись, значит, мы совершили замечательное открытие!

– Да, это так. Вы его совершили.

– Но… но… неужели вам больше нечего сказать?!

– Да, нечего. А что тут еще говорить?

Редактор ошеломлен.

– Ничего… только мне казалось, вы-то должны бы радоваться! – И, вконец обескураженный, сдается: – А, ладно! Ладно, Хаусер! Большое вам спасибо!

В издательстве этого не понимали. Просто не могли понять. И наконец отступились – все, кроме Лиса Эдвардса, Лис никогда не отступал, если хотел что-либо понять. Лис по-прежнему, проходя мимо, заглядывал в кабинет Хаусера – крохотную тесную каморку. Сдвинет старую серую шляпу на затылок (Лис всегда работал в шляпе), наклонится, вытянет шею и с тревожным недоумением в светлых зеленоватых глазах уставится на Хаусера, будто перед ним неведомое сказочное чудище со дна морского. Потом повернется и, ухватясь обеими руками за лацканы пиджака, шагает своей дорогой, и во взгляде у него безмерное изумление.