Почти любовь

Предложив мне присесть, мужчина положил передо мной на стол анкету на как минимум двадцать листов и дополнительную гору сопутствующих документов. На мое высказанное вслух недоумение Степан Васильевич строго ответил, что без прохождения этой процедуры невозможно перейти к следующему этапу.

На все про все у меня ушло без малого четыре часа. Анкету пришлось переписывать трижды, так как некоторые выбранные варианты ответов противоречили общепринятой философии фонда.

Следующим этапом на пути к получению заветного пропуска было личное собеседование у настоятеля храма, но он смог принять меня только после завершения вечерней службы. Еще два потраченных впустую часа. Сто двадцать минут, семь тысяч двести секунд. За это время я бы успела доехать до Сашиной больницы и вернуться обратно…

Я едва сдерживала гнев, когда предстала перед проницательным взором старшего духовника. Боже, это был настоящий крах. Попробуйте представить беседу настоятеля монастыря, облаченного в длинную рясу, с некрещённой девчонкой в джинсах и толстовке, ни разу не исповедовавшейся, не знающей ни одной молитвы, ни имён святых, чьи благородные лики с праведным осуждением смотрели на меня с многочисленных икон. Я готова была провалиться сквозь землю, отчаянно думая только о том, что не видать мне официального согласия отца Порфирия как собственных ушей. Опустив голову и едва сдерживая слезы, я была готова к тому, что меня взашей выгонят из храма, окропив напоследок святой водой.