Почти любовь

– Ты реально сегодня какой-то замученный, – прищурившись, допытывается Богданов. – Рассказывай, вместе будем думать.

– Вместе не получится, – нехотя отзываюсь я, откидываясь на спинку кресла и вытягивая под столом ноги. – Пациентка по моей специализации.

– Все настолько плохо? – сочувственно осведомляется Олег.

– Перспективы не самые радужные, – помолчав какое-то время, скупо выдаю я. – Помимо неблагоприятных прогнозов, есть ещё и личная составляющая, – сцепив пальцы в замок, я резко подаюсь вперёд, опираясь локтями на стол.

– Какая? – в уставших глазах Богданова проскакивает любопытство.

– Я близко знаком с пациенткой.

– Насколько близко? – нахмурившись, уточняет Олег.

– Это Олеся, – мрачно отвечаю я, а в голове снова прокручивается огромная история болезни Веснушки, переданная несколько дней назад ее родителями.

Матвеевы обратились ко мне лично, поймали буквально с трапа самолета. Только включил телефон, и сразу звонок. Через час уже был в клинике. Игорь Степанович с женой кратко и четко обрисовали ситуацию, передали Олесину медкарту. То, что я там увидел, повергло меня в шок. Не как хирурга-онколога, а как человека, который понятия не имел… Ни малейшего понятия, бл*ь, хотя прожил с Олесей в одной квартире почти год. Херовый из меня выходит врач, раз я не замечал настораживающих симптомов и не обращал внимания на тюбики с якобы витаминами, которые она постоянно принимала. Я просто поверил ей на слово, а странности поведения списывал на особенности ее нестандартной личности. Она все знала, черт подери. Знала и намеренно скрывала от меня правду. Зачем?