Сказки нового Хельхейма

Не открывая глаз, Ева берёт с тумбочки термос с заранее, с вечера сваренным кофе. Наощупь наливает в чашку и пьёт. Наощупь же пробирается к туалету, ей и самой каждый раз смешно. Сейчас привыкла, а когда-то было целое приключение. Такая нелепая жизнь, – думает Ева, которой для счастья – нет, больше чем счастья, для смысла – всего-то и надо как можно дольше не открывать поутру глаза. Потому что в темноте под закрытыми веками ещё струится перламутровый свет, мерцают белые камни, трепещут алые листья, и голубиное небо течёт как большая река.

Глаза Ева откроет позже, уже после кофе с печеньем и первой утренней сигареты, стоя в пижаме перед холстом. В этом заключается главная хитрость – надо ясно видеть картину в тот момент, когда начинаешь писать. Дальше – легче. Если начать как надо, картина допишет себя – твоими руками, а всё равно сама.

– Надо груш отнести Георгию с Ларой, я им обещала, – бормочет Ева. И сама удивляется: каким Георгию с Ларой? И где я груши возьму?

Но на самом деле, она не очень-то удивляется. Ева уже привыкла вспоминать свои сны, когда их рисует. Не всё, к сожалению, а только отдельные эпизоды, но это лучше, чем ничего. Вот и сейчас она вспоминает: груши из нашего с Элом сада, очень поздние, только к декабрю поспевают, редкий сорт ни у кого таких нет. А Лара – наша с Элом соседка. И Георгий тоже сосед.