Багатур
– Лжа это! – заорал Влункович, напрягая жилы. – Не можно четырьмя сотнями побить два полка!
– А уметь надо!
Князь с любопытством оглядел стяги, пощупал даже жёсткую ткань с изображением Святого Василия, а потом огласил своё решение.
– Храбрецы новоторжские! – сказал он зычно. – Благодарю за службу! Обещал я вас наградить и слово своё исполню. Можете возвращаться до дому!
Новоторжане – смущённые, растерянные, обрадованные, равнодушные, – зашевелились, зароптали, подались с площади, а Ярослав Всеволодович снял с себя витую золотую гривну и нацепил её Олегу на шею.
– Носи, воевода, – сказал он. – Служи с честью, и дано тебе будет не только славою облечься, но и великим почётом!
Сухов поклонился, больше всего упиваясь той зеленью, что проступила на лице Якима Влунковича, бледном от ненависти. «Понял? – мелькнуло у Олега. – Во‑от…»
Глава 7,
в которой Сухов поминает чёрта
у
В день шестой месяца мая, который в Киеве по‑прежнему называли травнем, Олег Сухов ходил в народ и окунался в гущу событий. Притомившись ходить и окунаться, он устроился в тени Выдубицкого монастыря, у подпорной стены церкви Архистратига Михаила, лет сто назад сработанной Милонегом. Днепр отсюда был совсем близко, плеск речных волн заглушал крики и здравицы, доносившиеся из дубрав Выдубицкого урочища, и навевал покой.