Дело двух Феликсов

– Вот что ковид животворящий делает, – говорил Орест Витальевич своей парижской подруге Ирэн, которую на русский лад звал он просто Иришкой.

– Не ковид никакой, а наша мэр Идальгó, – отвечала Иришка с очаровательным французским акцентом. – Она не любит автомобили и не любит, как это по-русски… вонизм?

Волин согласился, что вонизм – это очень по-русски. Хотя, как ни странно, в России его тоже не любят.

– Вы, русские, вообще ничего не любите, – говорила Иришка, укладывая волосы феном, в тот время, как он ходил вокруг нее, как кот вокруг сметаны.

– Ну, почему же ничего, – возражал он, – вот, например, мы очень любим тебя.

И старший следователь ухватывал ее за талию и волок в постель, хотя она отбивалась и кричала, что ей на работу, и что русские – не только варвары, но и маньяки, и чтобы она еще раз подпустила к себе хоть одного русского…

– Да ты сама русская, – говорил он, хохоча и перехватывая ее кулачки, которыми она размахивала у него перед носом. – Ты сама русская на сто процентов.

И это было правдой. Ирэн Белью, она же Ирина Белова, только жила в Париже, родителей же имела вполне русских. В начале лихих девяностых они покинули богоспасаемое отечество наше ради прекрасной Франции и ни разу, кажется, об этом не пожалели. И уж подавно не жалела об этом Ирэн – для старшего следователя просто Иришка.