Еврейская нота. Сборник

Уже никто не поймет, как это было трудно. Как это было чудовищно трудно. Мучительно, убийственно, невозможно. Какие бездны терпения, упрямства, надежды, веры в себя это требовало. Сколько унижений приходилось хлебать в общении с редакторскими ничтожествами, «творческими наставниками», бандами безнаказанных идиотов. Какой спесью, каким величием сочилась официозная литературная рать, сборище бездарей и прихлебателей, исчезнувшее с концом социализма, как вампиры при первом солнечном луче.

Оглядываясь назад – я не понимаю, как я выжил. И на что я жил. На что надеялся. И как упорно работал, отрешась от всего.

Я думаю, что гены здесь сказываются. Беспощадный опыт тысячелетий. Жестокая тренировка всей предшествующей историей. Морально-волевая подготовка, так сказать. Сделать или сдохнуть. Никто не может – а ты сможешь. Не сдох? – значит, еще не все сделано.

Эмиграция из СССР в Израиль, она же для Израиля репатриация, носила в брежневскую пору единичный характер. Гремели беспрерывные скандалы на международном уровне, отказники писали письма властям вплоть до Политбюро и ООН. В конце семидесятых, перед Московской Олимпиадой, приоткрыли кран, струйка сбрызнула на свободу, и тут же закрутили. А через десять лет произошла Перестройка, народ рванул смотреть мир, Союз затрещал и вообще рассыпался; эмиграция стала делом обычным.